Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире - Taras Grescoe

на совместных приключениях и взаимном уважении, были отмечены долгими отлучками и страстными воссоединениями. У них родилась вторая дочь, Аманда, которая выросла и стала выдающейся актрисой театра и кино.

Микки продолжала находить приключения. В качестве корреспондента New Yorker она побывала в Бразилии, Малайзии, Турции, Индии и Пакистане, Нигерии и Южной Африке, а такие книги, как "Англия для меня" и "Африка для меня", привнесли интимный и идиосинкразический поворот в жанр травелога. Свою любовь к нечеловеческим приматам она выразила в десятках статей в популярных и научных журналах, а также в таких книгах, как Look Who's Talking, Animal Gardens и On the Side of the Apes (ее последняя книга, Eve and the Apes, представляет собой очаровательную попытку понять, почему женщины-приматологи, такие как Дайан Фосси, Джейн Гудолл и она сама, установили такие глубокие отношения с шимпанзе, гориллами и гиббонами).

Китайские годы Микки оставили в ней самые глубокие следы. К лучшему и к худшему, они также определили ее политическую позицию. Как и многие другие иностранцы в довоенном Шанхае, она считала Чан Кайши и его националистов лучшей надеждой на спасение Китая. В то время это была разумная позиция. Когда Микки прибыл в Шанхай, ужасающая националистическая чистка коммунистов, проводившаяся при содействии контролируемого иностранцами Муниципального совета, была малоизвестна: "Большеухий" Ду и другие гангстеры, устроившие "белый террор", считались патриотами, спасшими Международное поселение от хаоса. Для иностранцев, симпатизирующих китайским стремлениям к независимости, реальная борьба велась против японской агрессии. Коммунисты в своих горных убежищах считались бандитами; только такие неординарные личности, как Агнес Смедли и Эдгар Сноу, имели смелость оставить городские удобства и рискнуть жизнью, чтобы узнать, за что сражаются страшные красные. Националисты, которые все еще могли убедительно ссылаться на идеалистические принципы своего основателя Сунь Ятсена, казались наиболее реалистичной надеждой против японской оккупации.

В то время даже Хань Суйинь, евразийский автор книги "A Many Splendoured Thing", чье отношение к Китаю Мао в конечном итоге вылилось в ее поддержку Культурной революции, была на стороне генералиссимуса. В 1938 году, вернувшись из Бельгии и решив присоединиться к освободительной войне в Китае, она вышла замуж за "голубую рубашку", одного из тайных и элитных военизированных формирований Чанга. Даже когда она поняла, что он воплощает в себе худшие черты националистов - ее муж был одержимым властью шовинистом, который бил ее за то, что она осмелилась нарушить традиции, - Хань продолжала поддерживать его партию. Только в 1941 году, когда войска Чан Кайши уничтожили Новую четвертую армию коммунистов, переправившуюся через реку Янцзы, Хань начала сомневаться в своей поддержке националистов. К тому времени Микки Хань оказалась в Гонконге, где японские оккупанты отрезали ее от новостей о предательстве Чан Кай Шика по отношению к Объединенному фронту.

После отъезда из Китая Микки была осуждена видными американскими левыми как апологет националистов. Ее книга "Сестры Сун" была воспринята как выписывание чистого чека коррумпированному генералиссимусу, а в середине пятидесятых годов критики жаловались, что ее неавторизованная биография Чан Кайши обошла стороной вопрос о коррупции националистов. В 1945 году Агнес Смедли, с которой она пыталась найти еду на черном рынке Гонконга, столкнулся с ней за кулисами на приеме по поводу обсуждения Китая в радиопрограмме NBC. "Пришла эта стерва Эмили Ханн, - писала Смедли подруге, - и мы, конечно, не поговорили". (Обвинение в том, что "живописная Агнес Смедли", как любил называть ее Микки, была советской шпионкой, долгое время считалось необоснованной маккартистской клеветой. Однако автор последней биографии Смедли обнаружил в архивах шанхайской муниципальной полиции обширные свидетельства того, что Смедли платили за шпионаж в пользу Коминтерна на протяжении всего ее пребывания в Китае). Когда Перл Бак, чей роман "Добрая земля" завоевал симпатии китайского крестьянства, публично заявила, что Сунги "заплатили ей за написание" их биографии, Микки потребовал извинений и получил их.

В огромном количестве опубликованных и неопубликованных работ Микки о Китае коммунисты предстают как искренне мотивированные, но чрезмерно разрекламированные партизаны, у которых мало шансов освободить страну от гнета, не говоря уже о том, чтобы управлять ею. Микки считал, что Чан Кай-ши, несмотря на его недостатки, следует воспринимать всерьез как лидера республиканского Китая. Что касается Мао Цзэдуна, то она не знала достаточно об этом человеке или его убеждениях, чтобы составить обоснованное мнение.*

1 мая 1945 года, за неделю до окончания войны в Европе, Микки, используя канцелярские принадлежности New Yorker, написала письмо Рэндаллу Гулду, редактору Shanghai Evening Post and Mercury, обвиняя его в том, что он изменил политику газеты в сторону поддержки коммунистов, а втайне распространял слухи о том, что она "работала под прикрытием на Сунгов". Гулд ответил: "Самое большее, что я когда-либо слышал о вас, и то вскользь, - это предположение, что ваша дружба с мадам Кунг может повлиять на то, что вы закрываете глаза на некоторые аспекты деятельности нынешнего националистического правительства".

Гулд кое-что понял. Микки была виновата в том, что закрыла глаза. Впрочем, то же самое можно сказать о любом, кто наслаждался привилегированной жизнью в Шанхае до Второй мировой войны. Закрытие глаз на продажность и коррупцию националистов сопровождалось с принятием условий, обеспечивших рост и процветание иностранных поселений Шанхая.

Националистическая партия, которой руководил Чан Кай-ши, была чистым проявлением культуры, зародившейся в самих Договорных портах. С самого начала иностранные торговцы, не знавшие языка и не умевшие ориентироваться в совершенно чуждой им культуре, привлекали местных посредников, чтобы те помогали им процветать в торговле опиумом, хлопком, нефтью, табаком и чаем. Эти доверенные лица, компрадоры, могли использовать тот факт, что они были единственными посредниками между Западом и Востоком, для личного продвижения. Институт "сквиза", при котором компрадоры забирали расходы и взимали комиссионные, а их работодатели закрывали на это глаза, закрепился в культуре коррупции, в которой наиболее близкие к иностранцам люди получали наибольшую прибыль и власть.

Сыновья и дочери компрадоров, одетые в западную одежду и говорившие с акцентом, полученным в Оксфорде, Йеле или, в случае сестер Сунг, в Уэслиане, стали новыми доверенными лицами. В руках националистов, партии, которая была политическим проявлением этой компрадорской культуры, "отжим" стал основой национальной экономики, в которой наибольшую прибыль получала та прокси-элита, которая находилась в непосредственной близости к иностранной валюте, помощи или боеприпасам. Периодически угрожая заключить сепаратный мир с японцами, а затем изображая себя оплотом против коммунизма, Чан Кайши смог выжать из Соединенных Штатов больше военной помощи и денег на восстановление. Националисты не были заинтересованы в изменении условий жизни рабочих на шанхайских фабриках и